— А то самое, — отвечает Нюра. — Забыл, как ты меня ядовитыми грибочками накормил?
— Из–ви–ни, — говорит Виктор Степаныч запальчиво. — Ты сама эти грибы собирала.
Неизвестно, чем бы весь этот разговор закончился, если б снова входная дверь не отворилась и не вошёл маленький мальчик.
— Дайте, — просит жалобно, — на орехи.
Нюра увидела его да как закричит истошным голосом:
— Сынок! Сынок! Сынок!
— Чё такое? — Виктор Степаныч понять никак не может.
— Это ж сыночек наш! — плачет и смеётся Нюра. — Помнишь, я из роддома его несла, пить захотела, наклонилась над колодцем, малютка из рук и выпал. Я думала, утонул…
— Не, выплыл, — говорит сынок. — Но с тех пор бедствую.
Тут и батя–разведчик из–под стола выполз. Глаза продрал, на Нюру уставился.
— Мамочка! — ахнул. — Мамочка!
— Какая я тебе мамочка, пёс старый! — Нюра ему в ответ. — Поди опохмелись!
А старик плачет горючими слезами, мама да мама — бормочет.
Виктор Степаныч хоть и дурак был, но умный, сразу смекнул, что здесь что–то не то. Взял да и перекрестился тихонько. И вмиг всё пропало: и жена–покойница, и сынок бедствующий, и батяня–разведчик.
А на дворе уже не темень — а свет. И не зима — а лето.
Во как нечистая сила балует!
Катенька
Жили–были папа, мама и я. То есть — трое. И вот однажды пошла мама в роддом и родила там девочку. Катеньку. Стали мы жить — вчетвером.
Как–то раз взял папа Катеньку на руки и отправился с ней погулять. Через час возвращается. Весёлый–превесёлый.
— Ну что, Машка, — кричит с порога (мою маму Машей звать), — хотела в Париж съездить?!
— Хотела, — осторожно отвечает мама. — И что?..
— Завтра едем! — говорит папа и кидает на стол аж двадцать пять долларов!
— Ура-а! — обрадовался я. — Завтра едем в Париж!!
Мама, конечно, тоже обрадовалась. Стали мы обсуждать, куда нам в Париже сходить да что посмотреть… А мама вдруг спрашивает:
— Алексей (моего папу Лёшей звать), а где Катенька?
Тут и я обратил внимание на то, что папа домой без Катеньки пришёл. А папа этак лукаво отвечает:
— А ты думаешь, денежки на Париж откуда?
— Откуда? — побледнела мама.
— От верблюда… Стою я, значит, на улице, — начал рассказывать папа. — Подходит ко мне толстая тётка и на Катеньку пальцем показывает — «Продаёшь, что ли?» «А вы хотите купить?» — удивился я. А она выкладывает двадцать пять баксов! Представляешь, какая дура — за трёхмесячного ребёнка целый четвертной отвалила!
— Так ты что — Катеньку продал?! — шепчет мама в ужасе.
— Ну да, — говорит папа. — У нас же ещё Петька есть (Петька — это я). Что нам их — солить?
— Правильно! — поддержал я папу. — Надо не за количеством гнаться, а за качеством. Вы лучше меня как следует воспитайте.
Но наша мама, как видно, не с той ноги утром встала.
— Забирай свои доллары! — кричит на папу. — И без Катеньки не возвращайся!!
Забрал папа доллары и ушёл. Ну, думаю, всё, теперь мы нашего папу больше никогда не увидим. Разве что во сне или на фотографии… Ничего подобного! И часу не прошло — возвращается. Весёлый–превесёлый. И с ребёнком.
— Держи, — протягивает ребёнка маме, — купил всего за двадцать баксов. Так что на Париж денег уже не хватит, а вот в Рязань вполне можем прокатиться.
Посмотрела мама на ребёнка и говорит:
— Так это ж не Катенька.
Папа даже слегка обалдел.
— Ну ты, Марья, даёшь. Что тебе не нравится?! Девочке три месяца. Руки–ноги на месте. Сама не знаешь, чего хочешь.
Посмотрел и я на ребёнка. Ребёнок как ребёнок. Правда не белый, а чёрный. Так это ещё и лучше — грязь незаметнее будет.
А мама ни в какую, словно её кипятком ошпарили.
— Уходи! — кричит на папу. — И без Катеньки не приходи!
Снова пошёл папа и на сей раз купил девочку за пять долларов. Так маме опять не понравилась. Видите ли, глаза у ребёнка узкие. А поди–ка сама за пять долларов с широкими купи…
Короче, семь раз уходил папа на улицу покупать детей. Из–за маминых капризов нам пришлось продать всю мебель, а вместо неё купить дешёвенькие лавки. Разместили мы семерых детей по лавкам и… и стали жить.
Прошло тридцать три года.
Все девчонки выросли и разъехались кто куда. Негритянка уехала в Африку, японка в Японию, еврейка в Израиль, американка в Америку… ну и так далее. Один я никуда не уехал. Дело в том, что я за тридцать три года ни капельки не вырос. Как был семилетним, так семилетним и остался.
А мама все эти годы у окошка просидела, высматривая, не идёт ли её драгоценная Катенька.
И вот как–то раз — звонок в дверь. Открываем, а на пороге стоит… Катенька! Ну, конечно, не трёхмесячная, а тридцатитрёхлетняя.
— Доченька! — радостно воскликнула мама — Это ты?!
— Мамочка! — радостно воскликнула Катенька. — Это я!!
Обнялись они, расцеловались. Сели мы все за стол. Обедать. Я быстренько суп смешал со вторым, туда же компот вылил. Ну а чего? Всё равно всё в желудке перемешается. А так чистая экономия времени и посуды. А папа с мамой и Катенькой едят–едят, едят–едят, едят–едят: первое, второе, третье, четвёртое, пятое, шестое… Наконец, Катенька откинулась на спинку стула и закурила.
— Ты куришь, доченька?! — ахнула мама.
— Я ещё и пью, — отвечает Катенька.
— Вот видишь, — укоризненно сказала мама папе, — что значит продать ребёнка.
— Продать? — удивилась Катенька. — Меня никто не продавал, а просто на помойку выкинули.
— Так вы… не Катенька, — опешила мама.
— Не-а, — отвечает Катенька, — я не Катенька. Я Рита Пончикова.
Мама так со стула и упала.
— Охо–хо, — вздыхает папа, — ну сейчас–то чего тебе не хватает? Кожа белая, глаза большие, волосы русые… Да ты и сама думала, что это Катенька.
— Ну, в общем, да, — согласилась мама, снова садясь на стул. — Вроде ничего девочка. Петенька вырастет — будет ему готовая невеста.
Вот так Рита Пончикова и осталась жить вместе с нами. Дожидаться, когда я вырасту. А мне что, жалко? Пускай ждёт. Может, дождётся.
Розочка и Минечка
Маленький Минечка однажды сказал мамочке Розочке:
— Мамочка, расскажи, пожалуйста, сказочку.
— Хорошо, Минечка, — согласилась мамочка. — Слушай. — И она начала рассказывать: — Жила–была прекрасная принцесса. И вот однажды…
— Попала она под электричку, — добавил Минечка.
— Вернее, не под электричку, — сказала мамочка.
— А под скорый поезд, — добавил Минечка.
— Принцесса просто подлезала под стоящий вагон, — сказала мамочка.
— А поезд тронулся, — добавил Минечка.
— И прекрасная принцесса поехала на юг, — сказала мамочка.
— Но приехала почему–то на север, — добавил Минечка.
— И повстречала там северного принца, — сказала мамочка.
— Который её изнасиловал, — добавил Минечка.
— После этого они решили пожениться, — сказала мамочка.
— Потому что принцесса забеременела, — добавил Минечка.
— Они пошли к доктору, — сказала мамочка.
— И доктор вспорол ей живот, — добавил Минечка.
— В животе лежала прелестная девочка, — сказала мамочка.
— Мёртвая, — добавил Минечка.
— Принц и принцесса захотели её оживить, — сказала мамочка.
— Но не знали, как это сделать, — добавил Минечка.
— Тогда они стали звать добрую фею, — сказала мамочка.
— А феи нигде не было, — добавил Минечка.
— Они отправились её искать, — сказала мамочка.
— И зашли в кафе–мороженое, — добавил Минечка.
— Там сидели мальчики, — заулыбалась мамочка.
— И девочки, — заулыбался Минечка.
— Они ели вкусненькое мороженое, — улыбалась мамочка.
— С сиропчиком, — улыбался Минечка.
— И тут форточка открывается, — с облегчением вздохнула мамочка, — и влетает добрая…
— Ракета! — неожиданно выпалил Минечка.
— Игрушечная, — растерялась мамочка.
— Но с ядерной боеголовкой! — торжествовал Минечка.
— Ракета упала на пол, — побледнела мамочка.
— И… взорвалась!! — радостно завопил Минечка.
— Всех разнесло, — горестно зарыдала мамочка.
— В клочья!!! — добавил Минечка.
Ведьма Анна
В стародавнее времечко жил один мужик по имени Фрол. И вот пришла ему пора жениться. А на ком — не знает. Девиц вокруг хоть пруд пруди, да не одна ему не глянется. Вот беда–то! А рядом, в соседней избе, жила–проживала самая настоящая ведьма. Противная такая старуха. Анной Петровной её звали.
— Женись, — предлагает, — на мне.
— Дак ты ж старая. — Фрол изумляется. — Тебе ж помирать не сёдня–завтра.